Когда батман диктует чувство,
оно на сцену шлет раба,-
и тут кончается искусство,
и дышит почва и судьба.© Пастернак и немножко я
Из фильмов Даррена Аронофски я видела только «Фонтан», показавшийся мне напыщенной и тоскливой заумью, поэтому мои ожидания от «Черного лебедя» в общем-то не были завышенными. Тем более что я заранее начиталась критики – до отвращения. Особенно запомнился текст балетного критика Юлии Яковлевой на «Афише», совершенно снобский и хамский… Хотя, надо сказать, у этой рецензии есть одно неоспоримое достоинство: она завершает образ непростого и довольно гадостного закулисного мира театра, того самого, в который вводит нас «производственная драма» Аронофски.
Главная героиня, которую играет Натали Портман, – балерина Нина (привет группе «АВВА»). Нина трудолюбива и старательна, и вот-вот уже достарается до главной партии Одетты-Одиллии в «Лебедином озере». Роль сложна, потому что двояка – одна и та же балерина танцует сначала про добро и чистоту, а потом про порок и соблазн.
Одно «но» – Нина патологически “правильная“, этакая отличница-зубрила, за что, естественно, все стервозы балетные ее недолюбливают. И она совершенно, совершенно фрустрированная и зажатая – даже удивительно, как может красивая женщина Портман казаться такой асексуальной. Я потом посмотрела “Близость” и “Париж, я тебя люблю” – и Натали там само очарование. А тут – куксивая прилизанная зануда с печатью мировой скорби на лице, глаза вечно на мокром месте – даже в моменты радости, бровки постоянно домиком, и челюсть беспрестанно дрожит (просто какая-то челюсть имени Юлии Яковлевой, черт раздери ее с ее противной рецензией). Мне совсем не показалось, что это лучшая роль Портман. Вообще, она в этом фильме скорее слабое звено. Тем более что психические мытарства Нины режиссер в основном передает с помощью видений, спецэффектов, монтажа, всяких хоррорских приемчиков, а актерской игры как таковой мало – даже чисто по экранному времени.
*За что Портман дали Оскар, спрашивается? Неужели актрисам для получения этой награды надо просто постараться выглядеть хуже, чем обычно? Николь Кидман отхватила Оскара, когда сделала себе в “Часах” огромный нос, писаная красавица Шарлиз Терон – когда изуродовала себя в “Монстре“, Марион Котийяр – когда играла смешную маленькую Пиаф с нарисованными бровями…
На самом деле для меня главная психологическая неувязка была именно в героине Портман. В этом ее плаксиво-наивном образе. Мне, театральному человеку, просто не верилось, что вот это хлипкое, вечно (пардон) блюющее и чешущееся существо может не просто выжить в волчьем мире закулисья, а еще и претендовать на какие-то высоты. И не верится, что именно старательно машущей батманы Нине, а не стервозным сучкам из оппозиции похотливый балетмейстер Тома (очень органичный в этой роли Венсан Кассель) все-таки отдаст главную партию в “Лебедином озере“, мечту всех балетных мечт. Потому что так, увы, не бывает. Хорошим девочкам, слабакам и нытикам на вершине профессионального искусства места нет. Они там просто не выживают и успеха уж точно не добиваются – в конкурентной борьбе всегда победит тот, в ком талант и трудолюбие уживаются с беспринципностью. Тот, у кого нрав – безжалостный, нервы и зубы – стальные. “Чтоб вцепиться в стекло, нужны алмазные когти“…
А Нина без когтей и без зубов, ну разве что с ногтями, которыми в приступе саморазрушения она себя время от времени расцарапывает и которые собственноручно стрижет заботливая мамаша (Барбара Херши), в прошлом неудавшаяся балерина. Мама решила взять реванш у судьбы при помощи дочери, и потому растит из Нины монстра перфекционизма: внушает ей, что надо быть лучше всех, блюдет рацион и режим, укладывает деточку спать среди розовых зайцев. А деточке вдруг открывается страшная правда: это ее воспитание и эта ее трудоспособность не помогут взлететь на самую вершину. Балетмейстер без всяких экивоков объясняет, что Нина – вполне себе подходящая Белая лебедь, а вот на роль Черной просто не тянет – по причине холодности (он говорит “frigid“, по-английски это слово имеет разные оттенки, а вот по-русски звучит таки грубовато).
Итак, роль зубрежкой не заполучить, да и на горизонте маячит опасная соперница с татуированными крыльями на спине – гиперсексуальная Лили (Мила Кунис), которая уж точно ни перед чем не остановится, чтобы достать роль. Потому что в то время, как хорошие девочки отправляются в рай, плохие получают, что захотят. И “подозрительно гетеросексуальный” Тома дает Нине французский совет, подкрепленный французским поцелуем: раскрепостись, крошка. Чтобы сыграть порок, стань сама нехорошей девочкой. Потешь свою сексуальность, открой в себе темную сторону. Тогда и Черный лебедь к тебе приплывет…
В момент поцелуя Нина кусает Тома за губу. И, обнаружив таким образом скрытые зачатки стервы, роль таки получает. Засим стартуют ее творческие поиски, которые в народе обычно называют “пустилась во все тяжкие“, или еще как похуже. Начинается полный Фрейд Фрейдович Фрейдельман: здесь и откровенные ласки во время репетиции, которыми Тома старается пробудить либидо Нины; здесь и мастурбация в присутствии матери (спящей), и наркотический секс с первым встречным (или даже встречными), и лесбийство… Режиссер собрал до кучи все общие места из запретных тем и снял их совершенно издевательски – холодно, намеками, без обнаженки (“душераздирающие трусы Портман” – вспомнилось из рецензии Зельвенского). Мол, господа хорошие, весь секс – у вас в голове. Наслаждайтесь.
*Вообще-то, Аронофски манипулирует подсознанием и фрейдовскими мотивами как-то уж очень примитивно, тоже как будто издеваясь. Нина ведет жизнь беспорочного ребенка? Значит она а) носит пастельно-розовые тона, б) любит мягкие игрушки, в) полностью зависит от мамы. Героиня совершает скачок в область большого секса? Значит она а) надевает прозрачную черную майку сексапильной Лили, б) выкидывает мягкие игрушки, в) ссорится с мамой и даже калечит ее. Уж очень все прямолинейно, чтобы быть всерьез, а?
Действительно трудно сказать, серьезен ли Аронофски, либо же он “играется” в балетную порнушку с мнимо глубокомысленным подтекстом. Если “играется“, как считают некоторые критики, – тогда и говорить не о чем. Человек удачно повеселился на 13 миллионов долларов, получив ажно 220 лямов прибыли.
Если же не воспринимать все это как стеб и постмодернизм ради постмодернизма, можно много чего наковырять в идейном плане. Например, старую добрую фрейдовскую мысль, что искусство – это сублимация и в конечном итоге секс. А большое искусство – большая сублимация и очень большой секс.
Особенно это касается сценических искусств. Как припечатывает одна моя коллега по театральной жизни: плохая актриса, в постели будет полный ноль.
Собственно, в этом есть великая сермяжная правда театра. В человеке, выходящем на сцену, должно быть нечто трудновыразимое, вызывающее реакции на физиологическом, сексуально-энергетическом уровне… Публика – дура, которую надо взять силой, животным магнетизмом и темпераментом. Это кроме шуток. И, видимо, Аронофски мыслит так: да, балет – самое возвышенное и эстетское искусство. Но он не может сводиться к заученному набору выхолощенных техник, ведь тогда теряется сама суть танца, который есть “вертикальное воплощение горизонтальных желаний“. И чем выше искусство, тем мощнее должна быть сексуальная энергия исполнителя, тем темнее глубины его либидо.
В поисках либидо Нина забредает так глубоко в подсознание, что там и остается. Кошмарно-мистическая линия в фильме – на мой взгляд, самая большая удача. Такая получилась линия метрополитена имени Кафки, что ухх!
Автор просит тех, кто не смотрел фильм, чуток притормозить и подумать, хотите ли вы знать всю подноготную фильма, включая сюжетную развязку. Если хотите сохранить девственное неведение – не читайте эту статью.
Во-первых, тут повсюду раскиданы отражения и двойники. Нина, как и полагается артистке, постоянно ловит свое повторение во всем, что может отражать – зеркала, стекла, даже шампанское в бокале. И среди отражений находит своего двойника – пышущую эстрогеном Лили, которая всячески Нину обманывает, подставляет и вот-вот отберет роль. В финальном баттле, перед тем, как героиня ощутит свой балетный триумф в роли Черного лебедя, ее соперница будет заколота не чем-нибудь, а осколком зеркала… А потом окажется не кем-нибудь, а самой Ниной…
Впрчем, больше мне нравится другой мистико-психоделический сюжет, который развивается параллельно и тоже отражает процесс отъезда нининой крыши. Это линия метаморфоз. Героиня временами и местами трансформируется в лебедя. То нервическая экзема на лопатках вдруг оказывается гусиной (без кавычек) кожей, из которой вылезают перышки будущих крыльев; то ноги выгибаются, как в той песенке, «коленками назад»; то пальцы слипаются в “гусиную лапку“; то глаза наливаются чернотой… В конце, после грандиозного успеха ее Черного лебедя, у Нины отрастают крылья, вроде тех, что были у Алана Рикмана в “Догме“. Завершение вполне очевидное. Слишком очевидное, уже на грани стеба, мне кажется…
…Да, все-таки этот фильм именно об искусстве, именно о балете. Не думаю, что подобную историю можно снять, например, про секретаршу, которая в эротическом водовороте ищет путь к должности зав.кадрами… Хотя в раскрытии производственной темы Аронофски художественно небрежен. Он снимает не то притчу, не то развестистую клюкву – короче, что-то глубоко символическое, и никакой балетно-театральный бытовизм-реализм ему, в общем, не интересен. За что режиссер и получает пистоны от дотошной рецензентки Яковлевой, уличающей автора в незнании материала. Мол, люди, которые профессионально занимаются балетом, отнюдь не приходят в ужас от такой будничной вещи, как стертые в кровь пальцы… Да и «Лебединое озеро», добавлю я, не танцуют на сцене размером с кухню – там одного кордебалета должен быть целый полк. И вообще, человека, хоть раз видевшего балет, хореографические экзерсисы Натали Портман будут немножко коробить. Но это не вина актрисы – невозможно за год (а именно столько, по слухам, Портман репетировала роль) войти в профессию, к которой люди готовятся десятилетиями, с самого детства… В этом отношении, я думаю, режиссеру проще было не мучить актрису недостижимой задачей переплюнуть Плисецкую, а почаще заменять ее на дублершу – профессиональную танцовщицу. Пусть бы одна играла, а другая танцевала, и было бы щастье.
Но это все, знаете ли, не суть как важно, потому что, в конце концов, картина ведь не о тяжких трудовых буднях балерины (хотя Аронофски любит блеснуть физиологическими подробностями – содранной кожей, стертыми ногами, приступами тошноты). Она о том, что большое искусство не терпит слабаков и чистоплюев… Что оно требует принести себе в жертву все – жизнь, душу, тело, принципы, сексуальность. «Не читки требует с актера, а полной гибели всерьез».
А может, все это было шуткой и поводом срубить бабок, проэксплуатрировав общечеловеческую тягу ко всему прекрасно-ужасно-порнографично-возвышенному.
А вообще странно, что кто-то называет это авторским кино. Может, из-за не очень раздутого бюджета? Потому что по всем остальным показателям – нормальный блокбастер с нестандартной тематикой. Как он совершенно справедливо назван в прокате, “психологический триллер” – категория более чем продаваемая.
Во-первых, это кино линейное, очень внятное и прочитываемое, – по крайней мере, верхний смысловой пласт (эксперты говорят, что там есть еще. Оставляю это утверждение на их совести). Эстетизированные кошмары героини легко расшифровываются, жанровые «фишки» узнаваемы и распознаваемы. Во-вторых, картина очевидно, даже как-то бесстыдно, нарочито привлекательна. Эдакий пятак, который призван всем нравиться – “и тем, кто пяди во лбу устал считать, и тем, кто шел смотреть на целующихся балерин“. Тут есть и секс, и зрелища, и эрос, и танатос, и мистика, и Чайковский (в паре с гениально обработавшим его Клинтом Мэнселлом), и “доступно о высоком”, и сумасшествие, и эротизированный мир закулисья… И набор кассовых актеров – Портман, Кассель, Вайнона Райдер (она играет бывшую приму, на место которой заступает Нина)… И завораживающая балетная пластика в гомеопатических дозах… И динамичный клиповый монтаж… И, наконец, невероятной красоты и интимности картинка, с бесконечными отражениями, с самыми нестандартными углами и ракурсами, словно смотришь из-под кровати, из-за кулис или из глубины зеркала в гримерке.
*Как выясняется, Аронофски позаботился и о том, чтобы картина была любима критиками – нашпиговал ее кинематографическими цитатами. Роман Волобуев пишет: “Про «Лебедя» все, кажется, успели пошутить, что это кино Де Пальмы, снятое младшим братом Кроненберга, насмотревшимся Поланского, Ардженто, Линча, «Шоугерлз» и до середины прочитавшего «Пианистку»…“
Но вот мне самой до сих пор непонятно, понравился мне “ЧЛ” или нет.
И я думаю, со временем станет видно, что это – выдающееся кино или грандиозный фейк…
Обидно одно – Оскара получила Портман, хотя заслуживали его скорее оператор, монтажер и композитор Мэнселл напополам с Чайковским.
Но если бы жизнь была справедлива, то и режиссерского Оскара получил бы Финчер…
И это уже совсем другая история.
Автор: Ирина Плишина